МАТЧ-РЕВАНШ
Федор выбрался на Ленинградский проспект в районе Аэровокзала и пошел по нему в сторону "Сокола". И здесь полная тишина, даже ветер не шумит в кронах деревьев: нет больше деревьев - на дрова порубили. Казалось, он очутился за толстой дверью с горящей над ней надписью: "Тишина! Идет эксперимент!" Но что это? Ветерок донес до Федора еле уловимый звук, казалось даже, не звук, а запах свистка и криков... Звук этот явно исходил от спортивного комплекса ЦСКА на другой стороне проспекта. Федор направился туда. Вскоре он добрался до тренировочного поля и увидел на нем десятка два крепких энергичных парней, пинавших мускулистыми ногами накачанный воздухом белый кожаный шар. "Да они ведь в футбол играют!" - дошло до Федора, когда он, наконец, поверил своим глазам. На бровке поля сидело на траве двое запасных.
- Кто играет? - подошел к ним Федор.
- Наши с Политуправлением, ответный матч. Первый мы им 0:2 просрали, - ответил, не отрывая взгляда от поля, стриженый под "полубокс" парень, покусывающий длинную соломину. - Да куда ты мочишь, залупа конская! - процедил он сквозь зубы в адрес промахнувшегося по воротам высокого лысого игрока.
- Значит, еще Политуправление существует?! - удивился Федор. Парень нехотя повернул голову и смерил Федора с головы до ног тяжелым взглядом профессионального военного.
- Вот что, молодой чемодан, - сказал он с расстановкой, вынув изо рта соломину, - шел бы ты отсюда... и бегом!
Федор неспеша повернулся и пошел к выходу на проспект.
- Бегом, я сказал! - заорал в спину парень.
"Тоже мне командир!" - зло подумал Федор, непроизвольно замедляя шаг. Самому себе он почему-то представлялся крепким и сильным, так что страха не испытывал... но и связываться с упитанными армейцами желания особого не было. "Гол! Го-о-ол! - раздался сзади громкий крик. - Молодец, младшой!" Теперь уже совсем никто не обращал внимания на выходящего со стадиона доходягу.
Федор вышел за ограду спорткомплекса... По проложенным вдоль проспекта трамвайным путям со стороны "Динамо" громыхающе-скрипяще катилась дрезина. На этой дрезине с ручным приводом стоял широкоплечий мужчина с лицом, которое по своему цвету и мясистости напоминало свежую телячью вырезку.
- Эй, Хоттабыч, бороду с рельс подбери, а то подровняю! - закричал он весело, сбавляя скорость. - Ну чего стоишь менжуешься, как гимназистка перед абортом, прыгай сюда, помогай на железку давить!
Федор вскочил на дрезину, и они быстро поехали, поочередно "давя на железку", то есть на рычаг, каждый со своей стороны. Из-за спины Федора, который стоял задом по направлению движения, выплывали перевернутые трамвайные вагоны, спокойно лежащие на боку, словно на отдыхе, вдоль путей. - Ты кто? - просто спросил мужчина.
- Федор.
- А я Николай. Это я их перевернул, - поймал он взгляд Федора. - Не один, в натуре... Чтобы ездить можно было. Ага. Тока для них все равно нет. - Куда же ездить теперь?
- Да мало ли куда! - удивился Николай вопросу Федора. - Сейчас вот из библиотеки еду. Ага. По ящику глядеть нефига, так хоть книжки запрещенные почитать.
- А какие запрещенные? - стало интересно Федору.
- Не понял. - Какие книги запрещены? - Да все запрещены! Ага, - по-простому заржал Николай. - А ты не знаешь?! Я вон полный рюкзак набрал, - он пнул ногой туго набитый рюкзачище.
- Как же это, книги запрещены, а библиотеки работают?
- Кто сказал "работают"?! Ты, брат, только что родился, что ли? У нас только телевизионные заводы работают - малолеток на них перевоспитывают. Ага. А книги я так взял, почитаю и верну, я ж не вор. Ага. Себе Достоевского взял, тоже Федором зовут. У тебя как отчество?
- Васильевич.
- А он Михалыч. Слыхал про такого? Наш мужик, душевно пишет. Только что "Идиота" отвез, теперь "Братьев Карамазовых" везу. Жене - Дюма старшего, макулатурное еще издание. Ага. Когда-то книги из макулатуры делали, ты, небось, не помнишь, мальцом еще был. Детям "Золотого ключика" привезу. А остальное - так, что под руку попалось.
- Не боишься, что тебя контрики с этим рюкзаком заловят?
- Не-а. Если они нас сейчас и законтрожопят, придраться не к чему будет. Книги ж только читать запрещается, а брать и перевозить - это сколько угодно. Ага. Мы свои права знаем! - Что же ты, Николай, из города не ушел?
- А зачем же мне уходить?! Я и тут неплохо устроился: на крышу земли натаскал, воду туда провел, из деревни брат грамотной рассады привез... Крыша у нас длинная и плоская - целая оранжерея получилась. Ага. И к солнцу ближе. Раньше впятером на двадцати квадратных метрах жопами толкались, а сейчас весь дом мой. Только теперь по-человечески и зажил.
- А если контрики нагрянут?
- Сказал тоже, нагрянут! Да участковый контрик - мой лучший кореш. Ага. Мы с ним до всех этих дел в мебельном грузчиками работали...
- Стой, я приехал, - перебил его Федор.
- Ну бывай, брат! "Не все еще потеряно для России, если бывший грузчик Достоевского читает, - размышлял Федор по дороге домой. - Хотя, с другой стороны, его "кореш" в контрики пошел. Интересно, читают контрики Достоевского? И читают ли вообще? Любопытно было бы поговорить с кем-нибудь из них и выведать, верят ли они в райскую жизнь, да и в саму идею рая. Вряд ли... Скорее всего, дело обстоит, как в былые времена: в возможность построения коммунизма верили единицы, а коммунистов миллионы были. Ох, уже эти идеи! Вроде и не верит в них никто, и не подтверждаются они на практике, а все равно вся жизнь вокруг них вертится. В чистом виде они существуют, что ли?" Вот так, ставя вопросы и не находя на них готового ответа, Федор незаметно для себя дошел до дома. Он позвонил в дверь - никто не открывал. Ключей у него, разумеется, не было, но он заглянул на всякий случай в выступающий из стены металлический ящик со счетчиками расхода электроэнергии - и точно: открыв дверцу, он нашел ключи в нише между крайним счетчиком и стенкой ящика, где еще в незапамятные времена был устроен специально для них семейный тайник. В прихожей он нашел на трюмо записку: "Дорогой сынок! Если ты придешь и не найдешь нас дома, то не волнуйся: мы ушли загород собирать урожай со своего участка. Целуем тебя. Мама с папой". Федор прошел в гостиную.
- Ну вот вы, наконец, и дома, Федор Васильевич! - встретил его райский телецарь.
Федор хотел тут же выключить телевизор, но передумал, решив сначала кое-что выяснить для себя.
- Мы с вами, кажется, старые знакомые, - обратился он к царю на "вы", не желая с ним фамильярничать.
- Так оно и есть, - охотно подтвердил царь. - С вас, можно сказать, все и началось шестнадцать лет назад. Как сейчас помним: вы сидите перед Нами в кресле, заинтригованные необычной телепередачей, и заказываете свою любимую "Абракадабру". Сейчас Мы уже этим баловством не занимаемся, но исключительно для вас можем, по старой памяти, выполнить заявку.
- Кто это "мы"? - Мы, Царь Всевидящий и Вездесущий... - Тогда что-нибудь антимонархическое! - ухмыльнулся Федор.
- Пожалуйста, - сказал царь и запел с подвыванием. - Вышли мы все из наро-ода, дети семьи трудовой, братский союз и свобо-ода - вот наш девиз боевой...
- Достаточно! - прервал его Федор.
- Если эта не нравится, то можем другую. И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди-и, и Лени-ин такой молодой, и юный Октябрь впереди! И Лени-ин... - Хватит паясничать! - не выдержал Федор.
- Как знаете, - пожал плечами царь. - Сами просили...
- Скажите лучше, что со мной было?
- Не знаем. Мы вас там не видели.
- Где "там"? - поймал его на слове Федор.
- В Аду, конечно же. Вы ведь сами туда захотели...
- Я захотел?! - Мы никого не принуждаем...
- Сволочь ты! - Федор подошел к телевизору и щелкнул выключателем, но тут же вспомнил про специальное устройство, о котором предупреждали мужики в больнице, и, снова включив телевизор, убрал звук и яркость, чтобы не слышать и не видеть ненавистного царя. Покончив со Всевидящим, Федор зашел в свою комнату. В ней все было по-прежнему, даже плакат с портретом Джона Леннона на стене сохранился. Он аккуратно стер пыль с очков своего давнего кумира, взял с книжной полки кассету, вставил в магнитофон, включил песню "Имейджин" и улегся на кровать, положив под голову подушку. Запись шипела, и звук был как из граммофона. Старина... За окном смеркалось, где-то далеко прогремел гром. Кажется, дождь собирается...
Федор уснул, и ему снилось, что он лежит на своей кровати. В комнате совсем темно, сквозь щели в оконной раме просачивается шелест дождя. На стуле рядом с кроватью сидит странное существо: большое, неопределенной формы и все белое, будто покрытое толстым слоем инея. Федор его не боится: он девять лет прослужил в адском спецназе и вообще никого не боится.
- Ты кто такой? - спрашивает Федор строго, засовывая руку под подушку... лазерного клинка там нет. "Ничего, и так справлюсь", - думает он.
- Я - связной, - отвечает существо, по-кошачьи щуря огромные зеленые глаза.
- Из штаба?
- Нет, с Белой звезды. Мне поручено передать тебе приказ: убрать царя.
- Я не подчиняюсь Белой звезде, у меня свое командование, - заявляет Федор.
- Во-первых, Белой звезде подчиняются все, над кем она светит, а во-вторых, другого командира у тебя нет, потому что ты давно уже дезертировал из Легиона воинствующих атеистов, - невозмутимо говорит связной.
- Белая звезда светит в Аду, - возражает Федор, - а здесь - Солнце.
- Ошибаешься. Ад - это иллюзия, и здешнее солнце - тоже иллюзия.
- А что не иллюзия? Белая звезда? - усмехается Федор.
- Белая звезда - это тоже иллюзия. В мире, в котором мы находимся, есть лишь одна неиллюзорная вещь.
- Что же это за вещь?
- Вот она, - существо достает откуда-то из-под мышки небольшую книгу, на обложке которой можно прочесть название: ОЖИВИ ПОКОЙНИКА.
- Кто этот покойник? - спрашивает Федор. - Пока что это тайна. В конце книги ты, может быть, узнаешь... - Что значит "может быть"? - перебивает Федор. - Если заглянуть в конец, то можно узнать наверняка. Или она не дописана? - Книга дописана, - отвечает существо, - но если мы с тобой сейчас заглянем в конец, то ничего не увидим. Мы не можем узнать, что будет на следующей странице, как люди не могут заглянуть в завтрашний день, не говоря уже о более далеком будущем. - Так какого хрена ты мне ее показываешь?! - раздражается Федор. - Свое прошлое я и так знаю! - Мне больше нечего тебе сообщить, - существо поворачивается к окну и выпрыгивает в дождь через стекло. "Все только приказывают! - возмутился Федор, когда остался один. - Нашли тоже цареубийцу! Последнего царя из династии Романовых уже убили, да к тому же вместе с женой и детьми, а стало ли от этого лучше?! Ну да ладно, проснусь - разберусь на свежую голову. Утро вечера мудренее..." Однако, проснувшись утром, Федор вспомнил лишь, что ему снилось что-то интересное... но что? Завтракая найденными на кухне сухарями, Федор усиленно пытался вызвать в памяти содержание сна, но какая-то важная мысль-зацепка постоянно ускользала от него. С сухарным хрустом во рту он прошел в свою комнату и стал рыться в письменном столе, перебирая старые бумаги, как будто в них могла отыскаться некоторая подсказка. В нижнем ящике он нашел свои юношеские стихи. Их было немного, и почти все про несчастную любовь. Перечитав их, Федор испытал не то чтобы стыд за себя, но сильное недоумение: как он мог писать такие глупые стихи?! Однако одно стихотворение, датированное 1984 годом, то есть одно из последних, привлекло его внимание, и ему даже показалось, что это и есть именно то, что он искал. Названия у стихотворения не было, а звучало оно так:
- Раз по полю шли слепые -
- наугад ища приют,
- про себя ругались, злые:
- нет его ни там, ни тут!
-
- Но случись, им повстречался
- добр молодец лихой,
- и к нему тут обращался
- старец во сто лет с лихвой:
-
- "Далеко ли до приюта,
- ты нам, молодец, скажи,
- водит за нос нас Иуда
- в чистом поле и по ржи".
-
- "До него подать рукою, -
- молвил малый - не дурак, -
- только с вашей темнотою
- не достичь его никак.
-
- Да и нашто он вам сдался?!
- Знаю место - это да!
- Я как раз туда собрался,
- кто со мною - так айда!
-
- Там хрустальные все замки,
- реки полные вина,
- пятки лижут куртизанки,
- вот кака хреновина.
-
- Но вы зря не тратьте ноги:
- хоть глаза протри до дыр,
- не увидите дороги -
- нужен всем вам поводырь".
-
- "Эт' ты, парень, судишь здраво,
- где же взять его, вот што..."
- Усмехнулся малый браво:
- "Стой, старик, а я на что?!
-
- Вас доставлю в лучшем виде
- я в тот славный чудо-град,
- не останетесь в обиде:
- блага всем там привалят".
-
- Покумекали слепые:
- Бог не выдаст, а свинья
- раз не съела и доныне,
- так не съест... Пошли, братья!
-
- И рванули всем кагалом
- за своим лихим вождем,
- да по чаще, по завалам,
- да под градом и дождем.
-
- Ни на шаг не оторвались
- от вождя, что вел всех их,
- хоть о павших спотыкались,
- о товарищей своих.
-
- И вот как-то спозаранку
- крикнул вождь: "Пришли, шабаш!
- Мать твою тудыть в изнанку,
- чудо-город теперь наш!"
-
- Ликовать слепые стали,
- только слышат... что за бред?!
- Вроде рыщут волчьи стаи...
- "Эй, вожак, ты чуешь, нет?"
-
- Справа воют, слева воют...
<
DT>Где же девки, где дворцы?
- Ты куда завел нас?!" -
- ноют обреченные слепцы.
-
- И дрожа, что лист, от страха,
- волос дыбом, бел, как мел,
- мальчик в порванной рубахе
- взял с испугу - да прозрел...
-
- И услышали слепые
- не по-детски страшный глас:
- "Наш вожак... о, все святые,
- он и вовсе-то без глаз!"
Дочитав, Федор так и не вспомнил свой сон, но все же успокоился, точно узнал что-то важное. Он достал хранившийся на балконе под клеенкой велосипед, накачал колесные камеры, переоделся в свою старую одежду, сунул в карман маринкину схему и вышел из дома.
|