Реклама в Интернете
Между любовью и смерью



АНДРЕЙ ТРАВИН
МЕЖДУ ЛЮБОВЬЮ И СМЕРТЬЮ

(эссе)




Меня всегда занимал вопрос, почему мои любимые поэты помещали своих героев между любовью и смертью. Дело не в том, что их собственные ответы существуют, а дело в том, чтоб понять, почему лучше этих стихов не найти.


Выдающихся поэтов, работавших в этом жанре, мне известно пятеро. Никто из них, подобно канадцу Элу Парди, не называл свои книги "Любовь и смерть". Тем не менее Брассанс, Гумилев, Гарсиа Лорка - авторы поэзии между любовью и смертью в чистом виде, Высоцкий и Бродский, много создавшие в этом жанре, целиком своим творчеством не вписываются ни в какие жанровые рамки. Некоторые поэты все свои лучшие стихи написали в этом жанре, но в общем достаточно не раскрыли тему. Известный пример этому - Рембо. "Бал повешенных" - его визитная карточка, как для Уайльда "Баллада Рэдингской тюрьмы". Но расцвета этот жанр достиг в двадцатом веке, хотя, как обычно, рассмотрение вопроса начнем с истоков.


Если любовь исстари была музой поэзии, то смерть всегда была музой философии. В средние века у Вийона и Хайяма смерть впервые стала музой поэзии, но о подлинной любви у них найдется лишь несколько строф. Тем более поэзия между любовью и смертью не имеет ничего общего с навязчивым рефреном средневековой лирики Востока, о том что любовь сильнее смерти. Ибн Хазм целую главу своего трактата посвятил смерти от любви, но поэзия между любовью и смертью родилась там же в Андалусии, но не в трактатах, а в народных песнях фламенко.


Гарсиа Лорка писал: "Во всех странах смерть означает конец. Она приходит - и занавес падает. А в Испании нет. В Испании занавес только тогда и поднимается. Множество людей живут в Испании, словно запертые в четырех стенах до самой смерти, лишь тогда их вытаскивают на солнце. Мертвец в Испании - более живой, чем мертвец в любом другом месте земного шара: его профиль ранит как лезвие бритвы. Шутки о смерти и молчаливое ее созерцание привычны испанцам... все наиболее значительное обладает в Испании последним металлическим привкусом смерти". А , кстати, поцелуй, называемый сладким в поэзии мавров, на самом деле тоже имеет привкус железа. Любовь в Андалусии не замечает средние тона, но не может не замечать угрозы стальных ножей. В андалусской песне: "Такие наши забавы: бросал я камешки в море, да больно брызги кровавы" не упоминается ни о любви, ни о смерти. Но в свете характерных черт Южной Испании она однозначно видится между ними даже без вызывающих мурашки на коже мужественных аккордов дорийского лада. Складные испанские ножи складно укладывались в стихи андалусской сигирийи, но поэзия Гарсия Лорка - наивысшее выражение поэтики фламенко. Вот одно его стихотворение целиком:


"Кинжал, ты в сердце вонзаешь,
как в тяжелую залежь,
свой лемех стальной.
Нет, не в меня, нет!
Кинжал в этой узкой щели,
как солнце в ущелье,
разжигаешь пожар.
Нет, не в меня, нет!"


Гумилеву для естественности стихов о такой любви, и о такой смерти пришлось либо описать страны, "где ночью вспыхивают искрами глаза блуждающих пантер", либо обратится к романтичному прошлому. Поэтому трудно приложить к жизни такие замечательные строки, как, например, концовка стиха "Беатриче":

"Все свершилось, о чем я мечтал
еще мальчиком странно влюбленным.
Я увидел блестящий кинжал
в этих милых руках обнаженных.
Ты подаришь мне смертную дрожь,
а не бледную дрожь сладострастья,
и меня навсегда уведешь
к островам совершенного счастья."


Любовь и смерть не всегда соседствуют в одном стихотворении, а чаще та и другая - это тема отдельной песни. Так образуется поэтический мир между любовью и смертью. При этом его пропорции не имеют значения. Например, у Брассанса на пятнадцать песен о смерти приходится полтораста песен о женщинах.


Такая поэзия до сих пор глубоко народна. Действительно, Гарсиа Лорка - самый испанский поэт, Брассанс по праву назван "самым французским из французских шансонье", и очевидно то, что Высоцкий - очень русское явление как в темах так и в формах песен, так и в характере автора. Менее очевидно то, что русская народная песня всегда находилась между любовью и смертью. Но уже в девятнадцатом веке ее исполнители начали смягчать или опускать куплеты о смерти.


Высоцкий находил свежие метафоры и для традиционной темы. Вот цитата из его стихотворения последних лет:

"Часов, минут, секунд-нули.
Сердца с часами сверьте:
объявлен праздник всей земли
День Без Единой Смерти...
Конкретно, просто, делово,
ни за себя, ни за кого
никто, нигде не обнажит кинжалов.
Никто навечно не уснет,
и не взойдет на эшафот
за торжество добра и идеалов... "


И в самом конце огромного стихотворения:


"Да День без смерти удался!
Застрельщики, ликуя пировали.
Но вдруг глашатай весть разнес
уже к концу банкета,
что торжество не удалось,
что кто-то умер где-то...
Не доглядели-хоть реви!-
Он просто умер от любви.
На взлете умер он, на верхней ноте. "



 
 
 
Назад На главную Далее thinbarf.GIF
bline11.GIF (141 bytes) bline51.GIF (194 bytes)

© 1989 Андрей Травин.