Реклама в Интернете
Альманах Курносая
"Я к Курносой красотке не слишком спешил"
Жорж Брассанс

   ПУБЛИЦИСТИКА, ПРОЗА, ПОЭЗИЯ.

Выпуск #33

БОГ ИЛИ НЕСКОЛЬКО ЛЮБОВНЫХ ИСТОРИЙ В 1985 ГОДУ
(окончание, начало в предыдущем номере)

Дмитрий Пименов

ЛЕНА

Мальчики - дураки, Костя - дурак, Максим - дурак. Они думают только об одном, и думают, что я думаю о том же самом, но в другую сторону. Я иду домой и ничего не замечаю, мне ничего такого, их волнующего не нужно, пишу стихи. Прихожу домой и записываю.

Ах, женщины, женщины
Что больше
Рисунок или вопрос
Сливы совсем некрасивые деревья
Где же
Романтика-пароход?
Нужен ли
Нужен
Кря-кря-кря
Умеет ли
Бог
Говорить так?

Что им всем секс, секс? Все движется к концу света, я читала Библию, конечно, про нее можно сказать: "Все это сказки", но кроме религии есть наука, ей мало кто интересуется. Я читала в одном научном журнале маленькую заметочку, таких никто не читает, а я уверена, лет через восемь-десять все заговорят об этом на повышенных тонах: "разрушается озоновый слой атмосферы нашей планеты, дым, пускаемый к небу земной техникой, приведет к тому, что скоро солнце сожжет все живое ", - и ничто больше меня не волнует. Лягу спать, папа на работе, что-то случилось - будни капитана милиции. Мне звонят по телефону: "Мама, скажи, что я уже сплю", - меня клонит ко сну, какой тяжелый сон у меня сегодня, необычно.

КОСТЯ

И все получилось у нас с ней, и лес помогает нам, и холод весны нам не мешает. Как в кино, я даже не знаю ее имени, имя нужно для предательства грядущего завтра (да-да, скорее всего, завтра), а сейчас - любовь, и можно ничего не говорить - фантастика. В двух шагах от травы, которую она рвала, задыхаясь от горя и злобы, теперь она рвет такую же траву, извиваясь в оргазме.

КГБ: ВИКТОР - НАЧАЛЬНИК САМОГО ЗАСЕКРЕЧЕННОГО ОТДЕЛА

"Заправлены в планшеты космические карты", - обрывок дурацкого радио засел в голове. Голова болит по множеству причин. Похмелье - раз, похмелье - два, похмелье - три, и, самое главное, дело - кошмар, на место необходимо ехать мне самому: завалили моего лучшего агента, как правую руку отрубили, либо начинать все по новой, либо - цеплять тех, на кого он вышел. Операция - глобальнейшая: через пару лет мы планируем крупную долговременную заваруху на Кавказе и аккуратно влезть в сеть торговли оружием, на сегодняшний день - первоочередная задача. И, пожалуйста: незадача. Спокойно-пьяно отдыхаю, представляя, как моя правая рука шарит, где надо, и скоро ухватит все ниточки - на тебе: я не успел проспаться, а его прихлопнули! Едучи в машине, перебираю удостоверения - каким представиться ментам на месте, естественно, свои подлинные инициалы я нигде не проявляю.
Боковое зрение - надежный инструмент, даже с похмелья, даже в околоутренних сумерках: "Стоп!" - очень трудно в моем состоянии изящно выпрыгнуть из машины, но что-то получается. Несколько беговых шагов назад, классная у меня тачка - на девяносто километров в час, такой мизерный тормозной путь, ну, глаз мой - алмаз, так и есть: в траве у дороги - труп, Шоферу: "Вызывай сюда ментов, будем знакомиться с местными воинами социалистической законности прямо на свежем жмурике", - потянувшись, трупику: "Ну, который ты у меня по счету, что у тебя в глазках? То же, что и у всех в твоем положении". Трупик - огнестрельный, молоденький, совсем мальчишка: "За что ж тебя, парень?" - присяду на корточки, закрою глаза, остановлю время, включу его тогда, когда подъедут менты, не исключено, что жмурик имеет отношение и к нашему делу, ну, и ладно, пусть с ним дальше общаются всякие медики, эксперты, я остановлю пока время, у меня болит голова.

ПРИЗРАК МАКСИМА

Самый жирный след Максимовых желаний тянется к Лене. Вот я и здесь, где мне еще быть? Тот необычный факт, что Лена непривычно тяжело заснула, со мной никак не связан - у человеческих организмов своя жизнь, у меня - своя. И сейчас моя жизнь - исполнить желание Максима, желание для человека молодого самое естественное, а для меня все человеческие желания в дело идут. Пока Лена спит, я его исполняю, что она при этом в своих снах чувствует - меня ни капли не касается.

СЕРГЕЙ

- Юлька, я убил двух человек! Но, я знаю, ты рада меня видеть. Я же тебе нравлюсь, правда? Вот, смотри, у меня пистолет, - подаю ей свое оружие, строго по правилам, к ней рукояткой, стволом от себя и от нее в сторону, она не визжит и не будет визжать, когда я сделаю шаг, еще полшага, прижму ее к стене, поцелую, начну методично водить руками по изяществу ее тела, а потом шепотом: "Пошли на чердак...", - она глазами ответит "Да!"
Дверь туда, на желанный сейчас чердачок, закрыта настежь, то есть наглухо. Ну и что я - крутой парень, сделаю все прямо здесь, я в бреду. Мякоть, влага, дрожь и нега. А я устал сегодня, после сексу - тем более. Встать, прислонившись к стене, потом сесть, потом почти лечь. Странно, сквозь почти сон смотрю на Юлю: лицо у нее ни капли не изменилось с того момента, как она меня увидела, все то же эйфорическое удивление. Словно, вот расхлопнулись железно-пластиковые ворота лифта - я перед ней.
- Юлька, я убил двух человек, вот, смотри у меня пистолет, еще теплый! - И вижу я - она боится очень, очень, очень. В душе у нее борется любовь ко мне и страх. Приезжает она себе на свой этажик, а тут я с ужасными словами - страх победит в таком раскладе. А я не хочу, чтоб он побеждал. Мои действия? Никаких моих действий. Мы потрахались, я расслаблен и, глядя на Юлю, думаю: "Почему, почему она даже не переменилась в лице, ведь мы раньше даже не здоровались" - а сейчас вот как удивилась, увидев меня, так до сих пор и застыла лицом.
- Сережа, как мне тебе помочь?
- Ничего сделать нельзя-я-я-я, пропал!
- Слушай, давай я позвоню Ленке - у нее отец - капитан милиции, может быть, что придумаем - чистосердечное признание...
- Дурешка ты, дурешка, два убийства-а-а-а-а - ничего не поможет. Бежать надо! Поедешь со мной куда-нибудь далеко, а?
- Ты есть, наверно, хочешь, Сережа? Давай я тебе из дома что-нибудь вынесу.
- Давай, а тебя твои ни о чем не спросят?
- Не бойся, сиди здесь.
Ушла, и несколько минут почти сплю, тем не менее, думаю, думаю, думаю. Что делают в таких случаях? Захват заложников например. Потребовать кучу денег и самолет вдаль. Можно ли с четырьмя патронами поставить на колени весь мир? Нет, сначала нужно достать еще патронов, неплохо и пару гранат. А может быть, можно с четырьмя патронами и помощью Юльки. Вот она с сыром и колбасой. Быстро. Что? Я все обдумал или она вернулась? В общем, все быстро.

КГБ: ВИКТОР

Знал бы этот ментовской капитан, с каким высоким чином разговаривает, был бы раз в тысячу подобострастнее и глаже. А так, перед ним - старший лейтенант КГБ Владимир Иванович Черепков - есть, конечно, у мента пиетет перед конторой, но для меня непривычно мало.
- Владимир Иванович, этот убитый - Максим, школьник, я его знаю, он к моей дочке приходил. Эксперт посмотрит, но мне, кажется, уже можно сказать, что оба убитых застрелены из одного пистолета. Тот в пансионате, с табельным оружием вашей конторы в кармане - зарегистрировался по поддельному паспорту, мы уже проверили. Среди вещей - ничего необычного - только денег очень много. С ним была женщина, ее ищут.
- Светает, а капитан? Небось, устали до чертиков. Поезжайте домой, отдохните, дальше наши люди работать будут. Кстати, убитый в пансионате, еще с кем-нибудь там общаться?
- Да, чуть не забыл. К нему заходил мужчина, недолго побыл у него в номере, потом они спустились в бар, но было уже закрыто, раньше времени закрылись почему-то. Они тогда попрощались, и гость уехал на зеленой "пятерке". Ни номеров машины, ни особых примет установить не удалось. Высокий и в кепке - и все. Свидетели видели его только издали - вот в чем вся штука.
- Ладно, будем работать, а вы отдохните, теперь здесь наша епархия. И невежливо отворачиваюсь - нечего ему лезть в наши дела и знать что тут к чему.
Капитан помялся, помялся и потопал к своей машине. А я к своей.

КОСТЯ

Все как в кино, но дальше я не хочу как в кино. Надо сделать что-то более обычно-жизненное.
- Тебя будут искать, что ты собираешься делать?
- Не знаю, щас не хочется об этом думать.
Мы сидим, прислонившись к широким как кресла деревьям. Она курит - я нет. Я вообще не курю.
- Пойдем к одной моей знакомой девушке, у нее родители уехали, Ты у нее останешься, отдохнешь, а я что-нибудь придумаю, - все! Я произнес слова и подписал в душе договор с коварством.
- Интересный ты, Костя, ведешь новую любовницу к старой.
- Ты что, она просто моя хорошая знакомая, зачем ты так говоришь?
- Ну, пойдем, - и мне кажется, или так и есть? Она обречено встает и подает свою руку в мою, будто кладет голову в гильотину. Мне это кажется внушенное моим коварством или так и есть? Чувствует она мое предательство или нет? Это не важно. Важно другое - если чует, то, предпримет ли что-нибудь против моего коварства или нет?

ТАНЯ

Плохо быть младшей сестрой, лучше - старшей. Вон Юлька гуляла допоздна, пришла домой - через пять минут опять ушла. Времени-то уже половина третьего ночи. Я всего на два года младше, а контроля за мной в десять раз больше! Конечно, если бы мама была дома, она б Юльку отругала и никуда бы больше не пустила, а так, когда мама на дежурстве, папа только меня дисциплинирует.

БОГ МОЛЧИТ

* * * * * * * *

СЕРГЕЙ

- Юлька, а ведь ты меня по-настоящему любишь, да?
- Конечно, - ответ, взмахнув стволами ресниц.
- Я или пропал, или нужно играть по крупному.
- Я с тобой, я тебе помогу во всем!
- Мы с тобой захватим заложников, денег потребуем и самолет, и улетим куда-нибудь на остров в океане, и будем там жить на солнце.
- А ты сможешь? Для такого дела, железные нервы нужны, - она умная, она говорит правильно. Что она скажет дальше, когда я решусь предложить задуманное (Мне трудно говорить, мне страшно - вдруг, она: "Нет" - и бежать, кричать, что мне тогда - убить ее и сделать, что задумал уже с тремя патронами и без Юльки). Не смогу сделать это. Не могу говорить. Ничего не могу - я сейчас заплачу.
- Юлька, - сглотнул комок в горле, - ты для меня на все готова!
- Да! Да! Что ты? Я же вижу, ты почти плачешь, я с тобой, с тобой!
- Юля, Юля, - могу, уже могу сказать и говорю, - давай возьмем в заложники твою сестру Таню.
- Давай, - кажется, она даже успокоилась от определенности, - только сейчас папа дома.

БОГ МОЛЧИТ

* * * * * * * * * * *

КОСТЯ

Вот он, продуманно подходящий подъезд.
- Жди меня здесь, я поднимусь, предупрежу ее, потом вернусь за тобой.
- Хорошо, ты только не волнуйся, а то дрожишь весь.
Я даже не узнал, как ее зовут, ее, мою сегодняшнюю первую в жизни женщину, но зато придумал, как вырваться из болота, в которое попал. "Женщина - это болото. Станешь взрослее - поймешь", - говорил мой дед, я стал взрослее - понял. Дальше быстро, но не суетливо. Вхожу в подъезд, один пролет по лестнице - здесь, открываемое окно. Мягкий спортивный прыжок - я на земле, с противоположной стороны дома меня ждет "Она", а я бегом в отделение милиции за углом, все очень удобно, я выбрал самое удачное место для предательства. Перед дверью, несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы отодвинуть волнение от легких. Вход, слова: "Я - Константин Сизов. Я хочу помочь милиции!"

ПРИЗРАК МАКСИМА

Не совсем определенные желания Максима в отношении Сергея. С одной стороны хотел с ним помириться, подружиться, с другой - был им убит. Но убийство столь стремительное, что Максим не успел разозлиться и пожелать зла Сергею. И потому я спешу на помощь к Сергею тем более у него сейчас проблемы.

БОГ ГОВОРИТ

Люди боятся цветов. Смерть боится расцвета жизни.

ТАНЯ

Я сплю и вижу сон, потом просыпаюсь и вижу кошмарный сон: сначала слышу какой-то грохот, как в кино, когда стреляют - этот звук и будит меня, продолжает пробуждение свет, зажженный у меня в комнате, в дверях стоят: Юлька, с безумной улыбкой под страшно широко-раскрытыми глазами и парень, одной рукой обнимает мою сестру за талию, в другой руке у него пистолет, направленный на меня: "Веди себя тихо, тогда все будет хорошо!"

СЕРГЕЙ

...только сейчас папа дома, - и, вдруг, не от нее ко мне, и не от меня к ней, а нас обоих внезапно охватывает какое-то безумие, - а ты грохни его, а Сереж!
- Само собой, вперед, - у нас вырастают безумные крылья, мы летим, Юлька от радостной дрожи не может открыть ключом дверь в свой дом, - давай я ее выбью на хрен?
- Давай!
Дверь слетает с петель как Никсон, после импичмента. "Ну, где он, твой папочка?" - а он сам выходит на арену своей поганой смерти.
"Бах-х-дж" - готово! "К Таньке, сюда!" - и при световой смеси весеннего рассвета и лучей лампочки: "Веди себя тихо, тогда все будет хорошо!"

КГБ: ВИКТОР

Ну, что ему нужно, опять мент, че-то хочет сказать, вернулся урод.
- Что у вас?
- Товарищ старший лейтенант, я не знал говорить или нет, вот подумал и решил сказать.
У меня болит голова, я невежливо закрою глаза, пусть говорит. Что у него есть, о чем сказать, что у него есть, о чем промолчать?
- Все, кого я сегодня допрашивал после убийства - какие-то странные. Будто боятся чего-то, волнуются, не без причины. Подолгу с каждым сидел, пытался выяснить что, кого так непонятно волнует? И ничего. Просто у всех в этот вечер была необъяснимая тревога. Сам не знаю, зачем вам говорю о такой, вроде незначительной подробности, может быть, это важно для вашего дела.
- Ммм-да, думаете важно, ну, а поконкретнее, в чем же дело, как вы думаете?
- Не знаю, вам лучше знать. У вашей конторы свои дела...
- Вы свободны, капитан! Понадобится ваша наблюдательность - мы к вам обратимся.
На что он намекает, козел? Но, если намекает, значит есть на что.
Нужно вызывать психологов и экстрасенсов, надо разбираться, что здесь произошло - происходит, надо искать-обновлять сеть торговли оружием, надо выходить из похмелья, надо жить...

СЕРГЕЙ

Победа, победа, победа, победа, победа была так близка, ближе не бывает, но, уже бесполезно (нет, не бесполезно) повторять: победа, победа, победа, победа! Я сейчас проиграл, но впереди - вечность! И не представимо огромное число - количество раз - все повторится: победа, победа, поражение, победа, поражение, победопоражение, поражение, победа, поражение, победа, победа. И залог, идущей из будущего, вечности - мое упрямство, повторяющее: победа, победа, победа, победа - несмотря ни на что, несмотря на то, что победой даже не пахнет, на фоне слезливого запаха моего поражения - победа!

ТАНЯ

Две прошедшие недели затушевали кошмар. Папу не очень жалко, а Юльку - очень. У папы легкое ранение, он скоро вернется из больницы, у Юли тяжелое психическое расстройство, может быть, она не вернется никогда. Ее мальчика Сережу увезли, надеюсь, навсегда. Один раз мне удалось навестить свою сестру в больнице, ничего разумного от нее услышать не удалось - бред. Она полностью сошла с ума. Человеческое в ней только сожаление о том, что в тот вечер она не дозвонилась до Лены, та помогла бы Юльке безопасно избавиться от Сергея. Была бы машина времени - все можно было бы изменить, и никогда бы не было поздно, никогда...

БОГ ГОВОРИТ

Только не закольцовывай годы, я тебе говорю: не закольцовывай годы!

КОСТЯ

Сначала в милиции подумали, что я сошел с ума, но потом появился КГБешник и все стало на свои места, все стало хорошо.

БОГ МОЛЧИТ

* * * * * * * * * * *

ЛЕНА

Что-то произошло, что-то изменяется, а меня ничего не интересует - я пишу стихи:
Диско 2000

Когда мы рождались
Наши мамы сказали
Нам и всем всем
Что мы никогда не умрем
Мы брат и сестра
У ограды английского парка
Всякий, кто смотрит
На нас со стороны
Скажет: "Это любовь
Половая любовь!"

Но будет не прав
Мы брат и сестра
Наши мамы нам говорили
Нам и всем всем
Что мы никогда не умрем!

Конец

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ РЕДАКТОРА


Есть такое политическое понятие "радикалы". В них в свою очередь есть что-то мальчишеское...
Прочитанный вами детектив Пименова, как мне кажется, адекватно передает стиль мышления семнадцатилетних: темы уже подняты на предельную высоту (или достигли предельной глубины, если вам так больше нравится), а анализ их - еще... совершенно не анализ.

Что же такое взрослый образ мысли, можно увидеть на примере рецензии патриарха отечественного хиппизма Андрея Мадисона к книге патриархов псевдосоветского "живопизма" Комара и Меламида. Эта книга, кстати, называется также, как и один из разделов данного сайта - "Стихи о смерти". Ниже я цитирую почти половину названной рецензии.

"Стихи пишутся в рифму, без рифмы и - прозой. Смертью является собственно смерть, а также бог, мать художника, модернизм, большевизм, ирония, эклектика, хищные пони, чистая совесть, сны о России, нечто, не свойственное человеку, и еще кое-что.
(...)
Так получается, если воспринять название книжки Комара-Меламида вполне однозначно. Для чего нужно либо вовсе не знать их, либо быть неисправимо наивным реалистом.
(...)
Именно Розанов предлагал смешать все взгляды и мировоззрения и сделать из них яичницу-болтунью: мол, не надо ни с кем спорить, все равно бесполезно, а надо со всеми - согласиться. Мол, так и только так прекратятся распри и междоусобицы и воцарится наконец - что? А черт его знает что, лишь бы не это.
Именно такое желание можно счесть последовательным эклектизмом... Однако поскольку любой эклектизм - система, стремящаяся к равновесию (тот же Розанов постоянно мигрировал между хулой и похвалой как отдельным лицам, так и целым нациям), в другом месте следует: "Главное, чтобы жизнь не стала лучше, чем она есть". Что позволяет констатировать: полюса обозначены, можно приступать к неспешной инвентаризации уместившегося между ними.
(...)
Необычная индивидуальность требует и необычной системы координат, в которой она способна самоопределиться. Начало такого самоопределения - это сигнал либо к борьбе за него (а сопротивление неизбежно), либо к радикальному уходу от этой борьбы.
Динамику борьбы задают поражения и победы, динамику ухода - так называемые "искушения" и сопротивление им. Один поэт призывал не отличать поражения от побед - пусть так. Но сами они никогда не перепутают друг друга.
(...)
Мало того, что это парафраз на расхожее "Вся европейская философия - комментарии к Платону", это еще и фактически неверно: конечно, не все (оперировать "всем" и "ничем" - вообще чисто женское свойство). Точно так же, несмотря на внешнюю уравновешенность утверждения "Вера - это только половина целого. Остальная половина - это неверие", целое все равно не исчерпывается их альянсом. Настоящий эклектизм должен был бы учесть и состояние сознания до возникновения этой оппозиции, и многажды реализованную возможность пройти мимо нее как необязательной, и потенциальную возможность ее преодоления, то есть выход на принципиально иной уровень сознания.
Комар же и Меламид только один раз позволяют себе оторваться от библейского монотеизма (когда говорят: христианство, иные религии, вообще любые "измы" - ерунда по сравнению с проблемой жизни и смерти). В остальном - даже Индия оказывается у них откочевавшим Ноевым ковчегом, а атеисты фигурируют либо в роли двурушников, либо в роли ревивалистов человеческих жертвоприношений. И оттого начинаешь чисто механически отмечать - ну да, авторы не любят атеистов, не любят революционеров, не любят социалистов, не любят большевиков. Очень даже понятно - в том числе и в смысле классификации авторов. Когда же предсказуемости переполняют чашу внимания, становится вполне неважным, что именно говорится К&М по поводу революции и платоновского "Котлована" (Вавилонская башня наоборот, не иначе), а важным или, вернее, заметным оказывается одно - то, что подобных вольностей на библейском или ином родственном ему материале они себе не сумели или не захотели позволить.
Отчего, превращаясь в предустановленную, мгновенно рушится их программа эклектизма и гармонии враждующих начал, от которой остается один токмо трюизм: "Смерть уравнивает всех", он же позволяет танцевать только в сторону иронии и пародии, а этого слишком мало, чтобы танец стал самозабвенным.
(...)
Есть пожелание: чтобы на могилу авторов "Стихов о смерти" - а им пристало умереть в один день - являлись исключительно ночные посетители. Ибо сказано (ими же и никем иным): "Ночью мысли приходят, а днем они уходят". Удивительно точно и непритязательно..."

КОЛЬЦО СМЕРТИ

Андрей Травин


«Кольцо смерти» - основанное в июне 1996 года (ровно на год раньше "Смерти в Интернете") содружество сайтов на тему смерти, владельцы которых обязались поместить на свои страницы специальный код, переводящий пользователя на очередной ресурс - член «Кольца». Два года назад в такое же жаркое, как нынешнее, лето, когда из всех кругов сильно привлекает только Полярный, я путешествовал по «Кольцу», тщетно пытаясь ощутить холодное дыхание смерти. Если следовать метафоре Данте, я двигался в круге первом, так впрочем, и не пройдя его до конца.

Для тех, кому интересно, отмечу, что вступить со своей страницей смерти в это «Кольцо» мне не удалось. В его правилах указано, что оно объединяет только странички тех, чьи профессиональные интересы связаны с этой темой. Персональные и литературные страницы о смерти не принимались и принимаются в «Кольцо смерти».
Ну, нет, так нет. В конце концов любой веб-серфинг - это движение по огромному кругу, каким бы прямым не представлялся нам каждый отрезок пути. И, как было сказано Владимиром Высоцким, «толпа идет по замкнутому кругу, и круг велик и сбит ориентир» (насчет сбитых ориентиров при движении в киберпространстве - важная деталь).
Между тем, ссылки, имеющиеся в текстах "Смерти в Интернете", как бы образуют свое другое "кольцо" и служат приглашением к игре. Со смертью. В Интернете.

(Полностью опубликовано в Русском журнале).

 
 

Под редакцией Андрея Травина. Третий год издания.

Назад На главную Далее thinbarf.GIF
bline11.GIF (141 bytes) bline51.GIF (194 bytes)

© 1997-2006 Андрей Травин.